Переводчик Ирина Алексеева: «Российская интеллигенция хочет читать якутских авторов»

YAKUTIA.INFO. В ноябре на базе Северо-Восточного федерального университета имени М. К. Аммосова состоялось знаковое мероприятие не только для Якутии, но и для России в целом. Проект призван познакомить страну с культурой народов ее населяющих, иначе говоря – с собственной культурой. Поэтому особенно примечательно, что он взял старт с нашей республики.

Речь идет об обучающем семинаре для молодых переводчиков художественной литературы (проза, драматургия, поэзия) с якутского языка на русский, и – в качестве вводной методики – с английского языка на русский. Семинар является одним из плановых мероприятий проекта Минобрнауки «Научно-методическое обеспечение обучения переводчиков с языками народов России» на 2017 год.

Его экспертами выступили представители Стратегического центра развития переводческого образования в России при Российской Академии образования (Москва) и Санкт-Петербургской высшей школы перевода при РГПУ им. А.И. Герцена.

Одним из экспертов семинара выступила директор Санкт-Петербургской высшей школы перевода при РГПУ им. А.И. Герцена Ирина Алексеева. Так получилось, что в беседе с Ириной Сергеевной, начавшейся с языковой политики в Якутии, мы перешли к политическим темам – о положении России в мире и образовательной реформе в стране. Оказалось, что и то, и другое, и третье напрямую взаимосвязаны.

В ЯКУТИИ УМЕЮТ РАБОТАТЬ С НАЦИОНАЛЬНОЙ КУЛЬТУРОЙ

- Ирина Сергеевна, расскажите пожалуйста, что представляет собой данный проект.

- В России 37 государственных языков, одним из которых является якутский. Проблема в том, что языки народов в стране не включены равноправно в систему переводов народов мира. Перевод с русского на английский достаточно развит, но мало развито такое направление, как перевод с якутского на русский. Поэтому поставлена задача поменять ситуацию. Семинар, который мы проводим в Якутске, - первый в рамках указанного проекта РАО. На нем мы хотим отработать единую модель, по которой будут работать семинары и вебинары ежегодно – они будут проводиться примерно 6-7 в год в разных регионах России. Также мы будем готовить сборник на русском языке о творчестве якутского писателя, поэта и драматурга Тимофея Сметанина – автора, с которым российский читатель пока не знаком.

Я убеждена, что можно обеспечить переводом какой-то язык только в том случае, если переводить в обе стороны – не только с русского на тот же якутский, но и с якутского на русский. Во-вторых, если существуют две культуры, то русский как большой язык всегда в приоритетном положении. Поэтому надо заботиться о том, чтобы объем культурного наследия, переведенный на якутский язык, прирастал. Поэтому мы приехали не просто проводить семинар. Так, мы провели Круглый стол с преподавателями, писателями и переводчиками, на котором как раз обсуждали эти стратегические идеи.

Что сделать, чтобы перевод был в нормальном состоянии? Потому что нормальное состояние перевода — это нормальное, стабильное состояние общества.

- Можно сказать, что цель проекта — объединить страну, чтобы люди знали, какие есть народы в стране, какая у них культура?

- Конечно, это важно, а также важно развитие профессии переводчика на современном профессиональном уровне. Потому что если с английского на русский есть хорошие синхронисты, то с якутского на русский — я не знаю, есть ли они. Но во всяком случае механизма обучения пока нет. У вас в университете есть такой предмет – он идет три часа в неделю и всего лишь один семестр — это очень мало, это не обучение синхронному переводу.

- Как обстоят дела по этой части в целом в России?

- Дела обстоят не очень хорошо, но Якутия здесь не худший, а лучший вариант. В России уже известно, что в Якутии умеют работать с национальной культурой – это касается и перевода национальной литературы, и развития якутского кинематографа. Взять хотя бы тот факт, что утро в вашей республике начинается с новостей на якутском языке – такое есть не у всех народов в России. Поэтому имеет смысл поучиться у народа, который увеличивает численность носителей своего языка. На местах много проблем по части перевода. Литература на местах — зачастую узкорегиональная, ее никто не знает, а благодаря переводу ее будут знать. В замкнутом пространстве развитие не происходит.

- А как вам мнение о том, что если люди хотят знакомиться с якутской культурой, пусть изучают якутский язык?

- То, что вы сказали – это такой детсадовский подход, хотя, конечно, он имеет право на существование. Все живут по-своему — кому-то хочется замкнуться на себе и сидеть, смотря на свою стенку. Но на самом деле стоило бы и этим людям подумать о том, что культура не может жить только тем, что было в прошлом — она должна развиваться. А развиваться она должна не только за счет самой себя — эта энергия быстро заканчивается. И когда я спросила — а на якутском языке у вас Сервантес есть? - мне ответили - «нет». Но тогда я задалась вопросом — как живет якутская культура без Сервантеса? Есть еще и такая проблема, что переводной якутской литературы у якутов мало. А это плохо. И поэтому я рекомендовала организовать проект «Всемирная литература на якутском» - ну хотя бы 50 томов.

Российская интеллигенция хочет читать авторов Якутии, Башкирии, Татарстана. Например, Китай издает библиотеку русской литературы на китайском языке. Любая претензия на равноправное развитие культур — это всегда залог стабильности.

- Почему вы занялись этим проектом?

- До этого я занималась школой переводчиков ООН и мне было достаточно этой работы. Но я согласилась вести этот большой проект именно потому, что мне кажется, и мы от этого выиграем. То есть русская культура выиграет от того, что Сметанин будет издан на русском языке.

- До этого профессия переводчика ассоциировалась с Россией и западным миром. А сегодня мы видим, что переводоведение такими проектами начинает проникать в культуру народов России. Можно ли сказать, что в рамках этого проекта страна должна узнавать себя?

- Вы очень здорово сформулировали, это именно так. И я настаиваю на том, что основным инструментом всего этого является перевод, причем не обязательно художественной литературы. Тут и синхронный, и письменный юридический перевод, и экономический, и медицинский перевод. Коллеги сказали мне, что перевели математику на якутский язык — это же колоссальный опыт, которым надо делиться. Вообще в регионах много проблем по этой части, все не очень благополучно. В Якутии очень много профессиональных переводчиков — в Башкирии их практически нет. В Чувашии ситуация получше, но есть свои проблемы. Я два года изучала идиш и поняла, как живут исчезающие языки. Мы не можем допустить, чтобы погиб язык манси, вепсов. Языки эвенов, эвенков, долганов, юкагиров — это уже микро-языки. Хотя у каждого из названных языков есть программы поддержки, но есть языки, у которых никакой программы поддержки нет.

АТМОСФЕРА В СТРАНЕ УХУДШИЛАСЬ, НО СТРАНА НЕ ЗАКРЫЛАСЬ

- Можно ли сказать, что программа, по которой вы работаете, как-то связана с политической ситуацией в стране? Раньше мы больше были направлены на Запад, а сейчас перевод пошел в сторону изучения языков в самой стране.

- Я думаю, эта причина есть. Я думаю, когда мы разовьем это направление, нам будет легче общаться с миром, потому что будут решены внутренние вопросы. Я понимаю, почему возникла эта ситуация, и воспользовалась ею. Есть еще одна простая причина — укрепление позиций русского языка. Мне сказали: нас интересует, чтобы вы развивали перевод на русский язык с якутского и любого другого.

- Это чтобы русская культура держала под контролем другие культуры, живущие в России?

- Нет. Так уже никто не формулирует. Конечно, внутри сидит имперский дух, но никакое доминирование неправильно. Понимаете, вас не должна интересовать половинка яблока — вас должно интересовать яблоко в целом. То есть если все хорошо с переводом на русский, то все хорошо должно быть с переводом с русского на другие языки народов России. Культуры не развиваются как сосуд, который льет в одну сторону.

- В России наблюдается некоторая изоляция в связи с санкциями. Как думаете, повлияет ли это на ситуацию в сфере перевода?

- Я не вижу никакой изоляции. Поскольку я готовлю переводчиков для МИД России, то очень активно отслеживаю вопрос открытости и закрытости страны. Паника по поводу отмены всех международных контактов длилась ровно две недели, после чего все вернулось в те же объемы. Атмосфера в стране ухудшается, но страна не закрывается. Недавно я выступала на форуме Евразийской интеграции — там не было никакого негатива, только позитив. Наверное, изменилась атмосфера в пропагандистских СМИ, но я ими не интересуюсь, как, впрочем, и продвинутая молодежь, которая не смотрит телик и не слушает радио.

- А если говорить о профессии переводчика в России, как обстоит ситуация?

- Статус профессии вырос. Сейчас формируется нормальное отношение между переводчиками и работодателями, и раз год проводится огромный форум Translation Forum Russia. Сложности появились с появлением компьютерного перевода. Но наиболее решающие сферы все-таки остались «человеческими» - тот же синхронный перевод полностью вытеснил последовательный.

- Сейчас в связи с ростом китайской экономики некоторые политики говорят, что нужно изучать китайский язык.

- Чтобы вы знали — в Китае все хотят знать английский. Там все учат английский и молятся на европейский стиль жизни. Страна недавно открылась для мира и просто обезумела — китайцы рвутся в Европу.

- То есть все-таки английский остается базовым?

- Да, и с ним будут конкурировать русский, испанский языки. Русский все еще остается популярным как язык-посредник в тех же странах СНГ, отчасти в Китае. Это удобно и не означает никакого политического доминирования. Забудьте о том, что английский популярен, поскольку на нем говорит Америка. Английский популярен, потому что он очень прост и удобен. В этой связи он стал продвигаться как язык экономичной коммуникации. Точно так же и русский. Когда я вела семинар у казахов, туркменов и киргизов, то у нас общим языком был русский язык. Все они его знали, никуда он не делся. У китайского, кстати, не будет такой экспансии — сомневаюсь, что китайцы навяжут его другим странам.

РОССИЙСКАЯ СИСТЕМА ОБРАЗОВАНИЯ БЕЗНАДЕЖНО УСТАРЕЛА

- Что можете посоветовать молодым якутянам, которые подумывают стать переводчиками?

- Если у них есть два европейских языка, плюс знание родного и русского, то я думаю, они будут в приоритете. А если у них есть склонность к переводу, то им надо идти в переводчики — переводчики никуда не денутся. А вообще если 40 процентов обучившихся в вузе работают по профессии — то это шикарный результат. У меня в школе 100-процентный результат трудоустройства и работы по профессии. Наша школа находится в Санкт-Петербурге, однако готовит переводчиков для штаб-квартиры ООН, которая находится в Нью-Йорке. Санкт-Петербург для Нью-Йорка тоже не ближний свет — теоретически такая же школа могла по расстоянию находиться и в Якутске.

- Как обстоят дела в регионах с кафедрами перевода?

- Перевод преподавать в регионах начали с 1998 года. Сейчас в России около 198 вузов, где обучают переводу. Все вузы испытывают все те беды, которые испытывает наше образование – оно в ужасном состоянии. Все наше образование работает под стандартами и так уже не учит никто не в мире. Потому что, когда ты учишь по стандарту, у тебя отрублена вся креативность и все развитие. Наше образование надо менять и реформировать.

Стандарты сидят у нас в головах — люди хотят не настоящего, живого образования, а жить по бумажке. Мне часто в регионах говорят: вы скажите, как преподавать — мы так и будем делать. Но это не дело — преподаватели должны сами разрабатывать свою методику преподавания.

Образование сейчас само по себе очень сильно оторвалось от жизни. Поэтому если пристально посмотреть на жизнь, то можно увидеть, что вокруг вузов скопилось много частных инициатив, связанных с обучением переводчиков. Например, каждое переводческое бюро имеет свои курсы обучения переводчиков. Некоторые переводческие бюро аж свои школы открывают.

- На чем построена ваша система образования?

- Когда я создавала свою школу, я знала, что она должна быть построена вне стандартов. Я начинала свою деятельность по лицензии дополнительного образования, поскольку оно не требует соблюдения стандарта. А вообще я скептически отношусь к современной российской системе образования — она очень архаична. У нас лекций нет вообще — только практические занятия. Теорию проходят самостоятельно, изучая фундаментальные труды. Нам нужна не теория — нам нужны ориентиры. Наша школа начинала как маленькая структура дополнительного образования, которая потихоньку завоевывала себе пространство и признание. Это так называемое кластерное поведение — ты постепенно завоевываешь весь кластер. И та модель, которую мы используем в переводе, применима фактически во всех сферах образования.

- То есть вы к тому, что назрели перемены в образовании? Нужна реформа?

- Перемены назрели давно, но настоящие, позитивные перемены никогда не происходят через революции. Как правило, когда что-то назревает, достаточно просто ткнуть пальцем — сделать что-то маленькое, и система поменяется. Система образования в России при смерти — как университетская наука, так и все эти дипломы, включая даже кандидатские и докторские диссертации.

- То есть качественная платная система образовательных услуг может заменить все?

- Да, почти. Плюс не надо сбрасывать со счетов энтузиазм профессионалов, которые хотят передать свой опыт. А университеты останутся как памятники. Стоит же Ленин у вас на площади — ну и пусть стоит.