Андрей Геласимов написал роман-притчу о катастрофе в Якутске

YAKUTIA.INFO. Новый роман лауреата «Нацбеста» Андрея Геласимова «Холод» (М.: Эксмо, 2015) — текст энергичный, захватывающий и нервный. Сорокадвухлетний модный московский режиссер, активный потребитель алкоголя и других отвлекающих его от тоски веществ, прилетает на Север, в родной город. Ему нужно помириться с другом, своим прошлым и самим собой. Внезапно в городе отключается электричество. На улице минус 50. Город и герой оказываются на краю гибели. О новом романе писатель рассказал в интервью газете «Ведомости».

— Cтоят ли за происходящим в романе реальные события?

— В Якутске 19 декабря 2002 г. действительно сложилась аварийная ситуация, в результате которой город оказался под угрозой полного вымораживания при температуре на улице ниже минус 40 градусов. В какой-то мере я оттолкнулся от этого драматического события в работе над своим романом, однако не стремился описать именно его. В реальности все события благополучно разрешились в течение нескольких часов. У меня же в романе последствия аварии длятся значительно дольше. И они являются лишь фоном для основного сюжета. Я не ставил перед собой задачи написать роман-катастрофу.

— Можно ли смысл ключевого события романа — отключение в городе тепла — интерпретировать как метафору происходящего у нас сейчас, например, в России или просто на земле? В том смысле, что оскудела любовь и воцарился холод?

— Можно, если хотите. Но в моем «Холоде» речь идет скорее об отчуждении человека от самой идеи жизни, и на фоне подобного отчуждения любые политические, социальные либо нравоучительные аллюзии хоть и возможны, однако не исчерпывают проблематику. Более того, они неизбежно поверхностны. Центральный персонаж романа сознательно отказывается от мировоззрения, в рамках которого любой свой поступок надо рассматривать с точки зрения собственного бессмертия. А поскольку на бессмертие ему наплевать, становится очевидным, что до такой мелочи, как жизнь, ему вообще нет никакого дела. Это и есть холод.

— Ваш герой не испытывает особых чувств к когда-то родному городу. Каков ваш личный опыт в этой области?

— Я всякий раз волнуюсь, приезжая в город своего детства. Года два назад проснулся там в гостинице в четыре часа утра и пошел бродить по своим улицам. Со мной происходило что-то невероятное. Зашел в свой старый подъезд и отчетливо услышал топот ног своих детей, которым теперь за двадцать, а тогда было по четыре-пять. И те же почтовые ящики висят. Довольно сильное ощущение. Вообще не вспомню другого такого эмоционального удара, который пережил в тот момент. Так что с моим героем у меня совершенно разные переживания. Ненависть к родному городу я своему персонажу придумал как часть его проблематики отчуждения.

— «Холод» подчеркнуто кинематографичен, часто кажется: это сценарий, переделанный в роман… Если бы пришлось выбирать, с какой музой вы предпочли бы жить дальше — литературной или кинематографической?

— Нет, роман писался как самостоятельное произведение, и если дойдет до его экранизации, то придется очень много переделывать. В кино совсем другие законы. А выбирать между ними мне совсем не хочется. Я люблю и то и другое.

— Насколько, по вашим ощущениям, художественная проза сближается сегодня с кино? Например, в анамнезе романа «Щегол» Донны Тарт живет не только викторианский роман, но и сериал, недаром у Тарт, как и в вашем романе, множество отсылок к кино.

— В современном сериале действительно очень важна хорошая литературная основа. Ставшие уже классическими сериалы — это, в принципе, визуализированные романы. В свою очередь, Диккенс, например, писал готовые сериалы. Он даже выпускал свои книги частями. Так что тут трудно отделить одно от другого. Романное пространство вообще предполагает определенную сериальность. Скажем, Голсуорси это чувствовал, как никто другой. Мой же герой постоянно апеллирует к образам кинематографа по той причине, что он режиссер. Это его профессия.

— В романе действует «демон пустоты» — alter ego Филиппова, но все, что тот проживает с ним вместе, оказывается галлюцинацией. Как тогда быть с последней сценой, в которой герой наконец получает от этого демона власть над прошлым?

— Самое сложное в этом финале было сделать так, чтобы событие, которое традиционно воспринимается в негативном ключе, у меня в книге сыграло роль освобождения. Вот это был настоящий вызов. Выход героя на свободу реален.

— Как сейчас живется писателю Андрею Геласимову — холодно, жарко?

— Я стараюсь сохранять спокойствие.

Майя Кучерская