Страшные истории на ночь: когда навещают покойники

YAKUTIA.INFO. И снова приветствуем вам в рубрике Страшные истории Якутии! Наши истории будут выходить вечером, по вторникам и пятницам.

Этот случай произошел в начале XXI века. Прошли смутные 90-е годы, и в студенческом квартале Сэргэлях (город Якутск) студенты, естественно, жили весело — вечерами играли на гитаре, пели песни, любили и т. д. Героиня моего рассказа после окончания сельской школы с отличием приехала поступать в Якутский государственный университет. Нина, так звали ее, приехала одна, без родственников, из дальнего северного района. Девушка не растерялась в городе, после беготни и расспросов выбила себе место в общежитии №14 на время абитуры. Успешно сдав вступительные экзамены, она стала студенткой. В комнате общежития с нею жили две девушки из Мегино-Кангаласского района — Шура и Туяра. Шура была среднего роста, полненькая, с волосами по плечи, миловидная, улыбчивая. Туяра — красивая, высокая, с длинными густыми волосами. Девушки с первых же дней нашли общий язык друг с другом и жили дружно. Все трое стали членами профкома факультета, без них не обходилось ни одно мероприятие. Да и в учебе затруднений не было.

Перед сном каждый вечер девушки умывались и расчесывались. И вот однажды после обеда Нина с Шурой остались в комнате вдвоем — Туяра в этот день ушла к родственникам, куда приехали ее родители. Вдруг Шура за чаем спросила у Нины:

— Слушай, ты не замечала в последнее время?.. Мы по утрам встаем растрепанные, а у Туяры — волос к волосу, как будто и не ложилась. Очень странно.

— Может, она встает пораньше, расчесывается и потом обратно ложится? — ответила Нина.

— Ну, не знаю, вставать рано, чтобы нас удивлять? Нет, не может быть.

Девушки решили следующей ночью не спать и следить, потом вместе отправились в библиотеку. Когда вернулись в общежитие, Туяра уже там была — приготовила ужин и ждала их.

Вечером, перед тем, как лечь, Нина и Шура незаметно подмигнули друг другу. Свет выключили, легли... Прошло довольно длительное время, девушки уже стали понемногу дремать, когда услышали шарканье то ли тапочек, то ли унтов в коридоре. Шаги приблизились к их двери. Шура с Ниной в недоумении молчали. Комнату освещал неяркий свет уличных фонарей. Вдруг запертая изнутри дверь медленно открылась и зашёл… маленького роста, с седыми лохматыми волосами старик в старых торбасах (обувь такая). Девушки с перепугу замерли на кроватях, не смея даже дышать. Между тем старик пошел прямо к кровати Туяры. Вскочил там бесшумно на изголовье и начал расчесывать волосы Туяры длинными грязными ногтями на руках. Девушки в ужасе не могли пошевелить пальцами, аж вспотели. А Туяра во сне начала шевелиться, стонать — ее, видимо, мучили кошмары...

Наутро все три девушки проснулись одновременно вместе с будильником. У Туяры, как всегда, волосы были в порядке. Нина с Шурой друг на друга не смели взглянуть, разговор не клеился. Туяра в удивлении спросила у них:

— Что с вами происходит, что-то не так?

Девушки только вяло отнекивались, так и не осмелились сказать Туяре о том, что они видели ночью.

Вскоре начались летние каникулы, и девушки, сдав экзамены, разъехались домой по районам. Осенью, вернувшись на учёбу, Нина с Шурой добились того, чтобы их переселили в другую комнату. А Туяра всё не приезжала. Через неделю-другую, не дождавшись Туяры, они пошли к её родственникам в городе и спросили, в чем дело. Те печально сообщили им, что Туяра больше не сможет с ними учиться. Она заболела сразу по возвращении домой — сумасшествие. Бедные родители куда только не ездили, чтобы вылечить дочь, но ничего не помогло...

Это произошло в 70-х годах в Якутии, в Таттинском улусе (так исторически называются районы Якутии). Началось всё с того момента, как к нам домой в Ытык-Кюель зашел наш дальний родственник Серафим. Попив чаю, он сказал, что хочет ехать домой в Уолбу, но в связи с тем, что машин в то время было маловато (а частных вообще не было), попросил у нас велосипед. Тогда на велосипеде ездили практически все — стар и млад, мужчины и женщины, почти как в Китае. У нас было два велосипеда, и родители ему одолжили «Урал».

Уолба находится от Ытык-Кюеля севернее на 33 километра. Тогда нынешней федеральной трассы не было, хотя основная траектория сейчас осталась старая, но заезд был другой: сворачивали чуть раньше, и дорога шла через два поля. Первое из них называется «Еней аласа». Дорога в поле заезжает с восточной стороны, спускается, идет под холмами по северной стороне и выезжает с западной стороны с подъемом мимо небольшого кладбища, потом через лесок спускается в другое поле. На каждом холмике по могиле — так сказать, у каждого свой холмик.

Серафим заехал в это поле вечером, когда аккурат садилось солнце. Проехал под холмами, поднялся, чтобы выехать из поля, и видит, что на одной из могил к нему спиной сидит женщина и расчесывает волосы. Серафим удивился — что за сумасшедшая нашла место для сиденья? Поднявшись наверх, остановился и посмотрел, кто такая. Это была молодая женщина, звали ее Христина, она не так давно повесилась и была здесь похоронена.

Серафим не помнил, как доехал до дому, а это было примерно три километра. Приехал домой никакой, совсем слег с сердцем. Еле откачали. Но Христина потом начала появляться везде. В то лето, помню, Уолба находилась словно в осадном положении. Люди боялись вечером на улицу выходить. Постоянно со стороны поля, где она похоронена, приходил небольшой смерч и исчезал у дома, где она жила. После ее смерти там жил один дед. Его, бедного, каждую ночь выгоняла Христина — дед потом не выдержал, съехал. В то лето я с бабушкой приезжал в Уолбу, и она нас после ужина не выпускала на улицу играть. Помню, рассказывали, что Христину встретила ее же лучшая подруга, когда пасла коров. После этой встречи подруга тоже долго пролежала в больнице. И самое интересное, что ее видели русские шоферы, привозившие в Уолбу груз, тоже сидящей на могиле и расчесывающей волосы. Рассказывали, что они интересовались у местных: «Что за чокнутая у вас сидит на могиле и волосы чешет?».

Помню, как бабушка ворчала, что умершую плохой смертью похоронили на общем кладбище, да еще как обычного покойника. То есть не одев на голову глиняный горшок и положив лицом вверх. Еще и звезду с флажками прибили на столбе могильном.

Потом пришла зима. А в апреле следующего года отец Серафима Терентий, старый коммунист, купил несколько килограмм соли и ею обсыпал всю поверхность могилы, чтобы соль с растаявшим снегом впиталась в землю. С тех пор ее никто не видел.

Когда мне было лет тринадцать и я жил в якутском селе, мне рассказывали историю, случившуюся той осенью с людьми из нашего села.

Накосило семейство за лето стог сена в поляне-аласе в лесу. И вот в один день глава семейства со своим младшим братом отправились на тракторе в алас, чтобы завезти стог к себе. Загрузили всё на прицеп и под вечер двинулись домой. Доехали в сумерках до взгорья на выезде из аласа, и тут трактор остановился. Не то чтобы сломался или заглох — просто не двигался дальше. Мужчины давят на газ, мотор ревёт — и никакого эффекта.

Младший брат решил выйти посмотреть, что не так, но не прошло и пары секунд, как он влетел обратно в кабину, бледный, как смерть. На вопрос старшего он пролепетал, что на верхушке стога, загруженного на прицеп, кто-то сидит. Старший не поверил и сам выглянул — действительно, на сене расположился гигантского роста человек, выглядящий в вечерних сумерках чёрным силуэтом. Спина прямая, ноги раскинул, руками упирается о сено. В кабину тут же вполз отвратительный гнилой запах. Старший брат, конечно, понял, что «гость» на сене не человек, но осмелился всё-таки окликнуть его. Тот не шелохнулся.

Просидели так около получаса. Оба напуганы до потери пульса, время от времени давят на газ, но трактор стоит. От вони в кабине слезятся глаза, солнце заходит, вокруг постепенно сгущается осенняя тьма (а в Якутии осенние ночи особенно темны и страшны), на прицепе всё так же восседает чёрный великан. Мужчины уже начали подумывать о том, чтобы выйти из трактора и идти до деревни пешком (бежать нельзя — «абасы», то есть злой дух, может погнаться), когда внезапно шум мотора изменился. Младший брат догадался попробовать тронуть трактор с места, и тот спокойно поехал. Братья посмотрели назад — на сене никого. Облегченно выдохнули и побыстрее поехали домой, где всё рассказали родственникам.

Те, кто на следующий день был в этом аласе, говорили, что колеса прицепа погрузились в землю чуть ли не на пятнадцать сантиметров, словно восседавшее на нём существо весило десятки тонн.