Реестр представителей коренных малочисленных народов может стать удавкой для этнических меньшинств

YAKUTIA.INFO. Реестр представителей коренных малочисленных народов стал составной частью системы мониторинга в сфере межнациональных и межконфессиональных отношений. Соответствующее постановление подписал премьер Мишустин. Ответственной за этот мониторинг, главная цель которого — поиск разного рода экстремизма, назначена ФСБ России. Таким образом, пристальное внимание спецслужб, которое в последние годы ощущают на себе коренные народы, узаконено и формализовано. А сам реестр в этом контексте начинает сильно напоминать систему учета уйгуров в Китае.

КМНСС и ДВ — так до аббревиатур сокращены в официальных документах все 46 коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока России. В официальном перечне, правда, еще 47, но в 2010 году один из них — жившие на Камчатке алюторцы — перестал существовать.

Система учета коренных введена в действие в мае. Реестр разрабатывался при деятельном участии Ассоциации КМНСС и ДВ России, президент которой — депутат Госдумы от «Единой России» Григорий Ледков. Авторы убеждают: реестр создан для защиты прав аборигенов. Дескать, внесение человека в этот список избавит его от нужды то и дело доказывать национальную принадлежность для получения мер господдержки.

Действительно, коренные то и дело сталкиваются с унизительной процедурой доказывания национальности. «Новая» рассказывалаисторию саамского активиста Андрея Данилова, который уже трижды судился по этому поводу с госорганами. Но решит ли проблему создание некоего списка, который будет «мониторить» условный товарищ майор, — большой вопрос, как и то, какое отношение этот самый мониторинг в исполнении контрразведчиков имеет к праву камчадала или ненца ловить рыбу и пасти оленей на своей земле.

Списки представителей того или иного этноса существуют не только у нас. Ведут их, например, в Канаде — потому что представители коренных народов там, в случае появления на их земле промышленного производства, становятся его акционерами. Или в США, где жители резерваций получают доход от выстроенных на их землях казино. Учет всегда ведет сам народ, община. Потому что, например, среди полутора тысяч российских саами все друг друга знают намного лучше, чем чиновники, которые не в состоянии отличить саамское жилище под названием кувакса от монгольской юрты (очевидцем такого казуса я была на одном из судов по иску упомянутого Андрея Данилова).

А когда государство за что-то берется, даже при наличии благой идеи, получается всегда, как в анекдоте, — автомат Калашникова. Чтобы войти в реестр, имярек должен документально доказать этническую принадлежность, вести традиционный образ жизни (то есть не иметь иных источников дохода, кроме национальных промыслов типа зверобойки или выделывания шкур) и обитать в местах компактного проживания малых народов. То бишь в резервации.

Чтобы облегчить жизнь аборигенам, ее… усложнили: если оператор реестра — Федеральное агентство по делам национальностей — сочтет представленные документы неполными, «соискателю» могут отказать. А к этим документам относятся не только советский паспорт с графой «национальность» или решение суда по ее определению, но и штамп или справка о регистрации по месту проживания, СНИЛС, ИНН. Не у всех тундровиков эти документы есть.

Установленные критерии фактически отторгают образованную часть народа или тех, кто по разным причинам перебрался в город. «Какие-то реестры, которые определяют людей, ведущих традиционный образ жизни, нужны, чтобы получать квоты, ресурсы, пособия и так далее, — они менее конкурентоспособны, когда нужно заполнять всякие заявки, отправлять документы и во многих случая такую борьбу проигрывают более расторопным, — считает эксперт по КМНС Дмитрий Бережков. — Но такие реестры не должны исключать или отторгать тех жителей, которые проживают в благоустроенных квартирах, ведь многие попали в них ввиду отсутствия возможности вести традиционный образ жизни».

Деление аборигенов на «тундровых» и «асфальтовых» — тех, кто живет в городе, — старая история. В годы индустриализации тундру осваивали промышленники, погосты и стойбища уничтожались ковшами экскаваторов, а их жителей принудительно переселяли в города либо своего рода резервации «городского типа», как село Ловозеро в Мурманской области. Детей тундровиков и сейчас забирают у родителей каждую осень на Большую землю — в школы-интернаты. Далеко не все потом вернутся в тундру. Да и не обязаны: люди получают образование, строят семьи, делают карьеру — и остаются при этом саами, чукчами, долганами, нганасанами…

Права на преференции они получают не за тундровую жизнь, а за то, что богатства их земель кормят половину страны. За то, что жизнь их необратимо изменилась не по их воле.

— Люди боятся вступать в этот реестр, им даже преференции не нужны. Да и какие там преференции: на Ловозере выловить 5 кило сига в год? А ради них войти в реестр, оформить промысловый журнал, возить его в Мурманск, сдавать отчеты? Да этот сиг на рынке по 250 рублей проще купить. Мы боимся лишиться не пищи, а уклада. Да, человек живет в городе, но он, может, раз в год выйдет на лодке, он поставит сеть, соберет лечебные травы, посетит священные места. Это не должен регулировать никакой реестр. А все, получается, нацелено на то, чтоб искоренить коренные народы вообще в России. Народ в реестр не захочет, значит, на бумаге нас не будет. Потом отберут реки, озера и земли, останется 100 саамов, и нам скажут: вы же сами не хотели. Реестр в нынешнем виде очень вреден, он ведет к искоренению народов. И он нас окончательно добьет, - говорит директор Фонда саамского наследия и развития Андрей Данилов.

Полностью статья доступна на novayagazeta.ru.