Нужна социальная поддержка и профилактика: Психотерапевт Алексеева о лечении профессионального выгорания у медработников в эпоху COVID-19

YAKUTIA.INFO. Принято считать, что врач должен спасать людей при любых условиях, в том числе в ущерб собственному здоровью. При этом в условиях пандемии профессия медика становится крайне опасной. И угрожает врачам сейчас не только сам коронавирус, но и серьезные последствия для психики из-за адских нагрузок.

О том, насколько сильно медикам грозит профессиональное выгорание и тяжелая депрессия, сегодня в интервью рассказала врач психиатр, психотерапевт Валентина Алексеева.

– Валентина Владимировна, для начала, что такое эмоциональное выгорание медицинских работников? И как отличить обычную усталость именно от выгорания?

– Обычная усталость, на мой взгляд, снимается отдыхом: как правило, уже в процессе отдыха у человека появляется страстное желание работать. А если это выгорание, то человеку уже не просто не хочется работать, а становится все равно. Человек, согласно теории гештальт-терапии, – это достаточно страстное существо и одно большое «хочу». И когда наступает выгорание – это про то, что внутреннего огня и «хочу» нет. Ничего нет. Это и называется выгорание. Несмотря на то, что ты вроде отдыхаешь, желания выйти на работу нет.

– Как оно проявляется у врачей? Я так понимаю, что у них оно может проявиться тем, что они становятся равнодушными, хамоватыми, могут пренебрежительно относиться к пациентам и это может сильно повлиять на лечение.

– Конечно, выгорание будет сильно влиять на взаимоотношения по той простой причине, что интереса нет. Выгоревшему врачу абсолютно не интересно, что происходит с пациентом. Вот, к примеру, чем профессия врача отличается от профессии токаря? Токарю надо сделать детали и даже если тебе эти детали не интересны, там есть строгие четкие алгоритмы, согласно которым ты работаешь. Но вы представляете, когда к вам приходит человек и вы работаете, как по алгоритму. На самом деле у врачей тоже есть медицинские стандарты и, конечно, можно работать по шаблону.

Те, кто болел коронавирусом, наверняка, знают, что, когда приходишь к врачу, тебе дают уже распечатанную бумажку, которую давали сорока людям до тебя в тот день. Но в том-то все и дело, что человек – не токарная деталь, а что-то очень специфическое и вместе с тем у него потребность во внимании. И если человеку не дать того самого внимания, которое он очень хочет именно от врача, то, к сожалению, возникает вопрос доверия. И если доверия нет, то насколько будет успешным лечение?

– Оказываете ли вы профессиональную психологическую и психотерапевтическую помощь медицинским работникам?

– У меня был такой опыт. Когда я ушла из психоневрологического диспансера, оказывала помощь для персонала Медцентра Якутска, как профилактику выгорания. Мне было очень сложно, потому что я столкнулась с невероятным сопротивлением. Вообще у медицинских сотрудников особое клиническое мышление, которое пестуется, формируется с младых ногтей. Важно понимать, что, чтобы работать в этой сфере, нужно быть достаточно здоровым психически и иметь относительно устойчивую нервную систему. Люди со слабым неуравновешенным малоподвижным типом личности в медицину, как правило, не идут, ведь эта работа требует подвижности. И те, кто там задержались, имеют сильную нервную систему. А чем сильнее нервная система, чем быстрее скорость реакций, тем, к сожалению, выше уровень сопротивления, которая включает в себя рационализацию и обесценивание.

Также в этом году я запустила волонтерский проект по поддержке медиков, которые работают с пациентами с коронавирусной инфекцией. И представляете, за определенный срок ко мне обратилось всего шесть человек. Я поразилась – почему так мало, ведь до этого ко мне обращались разные руководители медицинских организаций и говорили о том, что у них начинается текучка кадров, что все люди хотят в отпуск, что грозятся уволиться.

– Смею предположить, что к вам пришло мало врачей за помощью, потому что у них не было времени. Может быть такое?

– Много людей говорят «вы знаете, я так хочу заниматься йогой, но у меня нет времени». Это удобная причина, чтобы оправдать себя и не более чем. Я не думаю, что у них не было времени.

– Но ведь многие специалисты, которые работали с ковид, были отделены даже от семьи.

– Все обратившиеся ко мне шесть человек жили в гостинице. Но тем не менее они нашли время, чтобы уделить внимание своему психологическому здоровью.

– И каким был ваш опыт?

– Начали мы, конечно, за здравие (смеется). Началось все с того, что они испытывают напряжение, раздражение, усталость, а закончилось все, конечно же, межличностными отношениями. Нас ни в садике, ни в школе, ни в институте, ни на работе не учат тому, как выстраивать отношения, а это является базовым навыком, который поможет любому человеку хорошо жить. Нас чему учат? Нас учат отказываться от себя в угоду коллектива и это всегда приводит к выгоранию и неудовлетворенности в последствии. И вот если нас с самого садика учат, к примеру: «твое мнение никому не важно», «что ты хочешь – это дело десятое», то человек не удовлетворяет свои потребности, которые у него есть. А иногда он их вообще не знает, это приводит к выгоранию, к тому, что нарастает неудовлетворенность, и человек уже говорит «да отстаньте вы уже от меня, ничего я не хочу».

– Правильно ли я вас понимаю, что профессиональное выгорание происходит в большинстве от неспособности простроить отношения с окружающими людьми?

– Отношения строятся из чего? Из собственного внутреннего запроса «как мне хорошо», «как мне лучше», «кто я такой», «что я собой представляю» и «что я могу дать этому миру». Ведь мы все рождены в этот мир, чтобы этому миру что-то дать. Мир вообще-то ждет и жаждет: «А ты вообще то что-то дай». И получается, что человек, у которого подавлено это «хочу» внутреннее, оно не горит, и ведь это всегда видно со стороны – тех людей, у которых есть этот огонь и которые живут ярко, и те, кто работает, заставляя себя. И это два разных человека, их издалека можно различить – выгоревшего и того, у кого огонь внутри.

– Что мы наблюдаем сейчас в системе здравоохранения в нашей стране и в регионе? Насколько важна диагностика тех или иных психологических проблем в мире медиков?

– Я могу сказать, что, если мы не будем заниматься профилактикой эмоционального выгорания, это приведет к еще большему кадровому голоду, чем есть сейчас, к сожалению. Во-первых, мы говорим об утечке мозгов. Квалифицированные кадры – те, которые, скажем так, собой что-то представляют, уезжают в другие регионы и получают там именно ту поддержку, которая им нужна. Мой однокурсник всю жизнь работал врачом-реаниматологом и у них там такая практика в реанимации – ты сутки отстоял и там еще на полдня остаешься до трех-четырех часов и еще ведешь своих пациентов. И после этого ты уходишь домой спать и потом опять приходишь на работу. То есть, по сути, люди работают на износ. Мой однокурсник уехал в другой город, устроился реаниматологом, и говорит: «Валя, ты не представляешь, я могу работать не сутками и после дежурства могу сразу уйти и лечь спать, а зарплата у меня даже больше. А что, так можно было, что ли?».

Улучшение условий труда очень важно, потому что мир меняется. Скорости уже другие и люди понимают, что такой темп, когда сутки работаешь, а потом спишь три-четыре часа и дальше выходишь на сутки – может нас убить. Он не приведет нас к качеству жизни и все эти люди понимают это. И так как возможностей сейчас много из-за потока информации – человек внутренне всегда будет выбирать что ему лучше.

Поэтому я за то, чтобы работодатель шел навстречу медикам и позволять им работать меньше по времени. При этом должна быть социальная поддержка, как в крупных компаниях, где, к примеру, приветствуется послеобеденный сон и создаются для этого все условия. Ведь это повышает производительность труда. Представляете, если бы врачу-психиатру после обеда можно было бы поспать – насколько бы он был бы добрее, красивее и веселее.

– Есть ли связь эмоционального выгорания с медицинскими ошибками или причины могут быть только в критической напряженности работы, неудовлетворенности своих желаний, взаимоотношений с коллективом?

– Неудовлетворенность своих желаний и есть выгорание. Есть достаточно резкое высказывание, что, если вы почувствовали утром, что не хотите идти на работу, надо идти сразу увольняться, ведь это есть симптом выгорания. И я с ним согласна. Если тебе неохота – надо уходить. Если у тебя нет интереса к работе, то у тебя всегда будет нарушено внимание. Если интерес в каком-то другом месте или он вообще подавлен, то внимания там не будет вообще.

– Может ли руководство само определить, что у того или иного специалиста выгорание?

– Я думаю да, все мы люди, мы все это понимаем. Когда мы видим коллегу, который уже с утра без огня и всем недоволен, то диагноз поставлен.

– Принято считать, что психологическим и эмоциональным проблемам подвержены люди с нестабильной психикой и нервной системой. Так ли это?

– Нет. Та биологическая часть, которая есть у нас врожденная – темперамент – не полностью определяет человека. Даже если у человека есть врожденные какие-то особенности – к примеру, он слабый, малоподвижный и неуравновешенный, это не значит, что это будет «сопля на диване». Человек – многогранное существо и кроме темперамента есть еще характер и социальная направленность. Даже если человеку достались слабые гены, у него может быть и характер «ухх!», и направленность лечить людей, и созидательная мощь. Человек если хочет, то ничто и никто ему не могут помешать, понимаете?

– В чем заключается профилактика эмоционального выгорания наших врачей и какое его лечение, если оно наступило?

– Я считаю, что самое важное – это перестать работать на время, вообще уйти с работы, подумать, переосмыслить эту жизнь и вообще хорошо брать паузы. Это вопрос выбора – хотите ли вы жить такой жизнью, когда таскаете себя за шкирку каждое утро, или вы действительно хотите жить? И это каждый раз вопрос о том, насколько человек знает себя и насколько выбирает. Это профилактика. А лечение – добро пожаловать в психотерапию.

– Перегрузка и напряжение на работе являются важным фактором развития цинизма и низкой профессиональной эффективности среди врачей, что приводит к вербальной и физической агрессивности в отношении пациентов. Важно ли говорить об этом?

– Я все-таки из практической медицины и знаю о том, насколько агрессивны могут быть пациенты. К сожалению, это тенденция в обществе развивается дальше. Когда мы идем на прием к врачу, у нас уже нет такой культуры и вежливости. Я говорю о части населения, конечно же. Раньше, когда не было такого информационного потока, профессия врача была иная – это была какая-то тайна. А сейчас эта профессия обесценилась и даже в документации медицина перешла в сферу услуг, на уровень официантов и парикмахеров. Произошло обесценивание морального статуса врача.

Конечно, есть очень культурные люди, но некоторые приходят из разных позиций: кто-то может прийти сказать, что вы все тут дураки и слово «врач» от слова «врать». В день ведь через врача проходит много людей и многие приходят даже не за лечением, а чтобы их в попку поцеловали, погладили по голове и сказали, что у тебя все будет хорошо. А бывает, что врач работал с пятью бунтующими пациентами и когда пришел к нему спокойный адекватный человек, сказал «добрый день», тот может нарваться на неадекватную реакцию, такую, которая накопилась в течение дня. Так что вполне может быть. Но разговаривать с такими людьми можно, если только врач не отпахал сутки, а после этого остался еще на полдня.